Художник Дембовский
Много лет тому назад известный историк искусств и критик Алексей Александрович Федоров-Давыдов, учитель целого поколения наших искусствоведов, сказал мне, тогда ученице Московской средней художественной школы: «Помните, Маша, в искусстве нет ни стилей, ни направлений – есть только само искусство, хорошее или плохое».
Вот уже более шестидесяти лет храню я в памяти этот шутливый совет старого профессора. В самом деле: много ли прока от того, что я «с ученым видом знатока» классифицирую искусство Григория Дембовского как «традиционный реализм» или «нетрадиционный постимпрессионизм», высокомерно отброшу, как безнадежно устаревшее в ХХ век или торопливо объявлю «новой культурой» XXI-го? Разве это прибавить хоть что-нибудь к тому впечатлению, которое оставляют работы художника в глазах и душе зрителя?
Я все больше утверждаюсь в мысли, что искусство следует воспринимать так, как воспринимаем мы состояние природы, атмосферу города, страны, народа с их неповторимым национальным своеобразием; как воспринимаем личность человека. Не подверстывать произведение искусства под некую типологию, и судить в зависимости от того, насколько оно соответствует или не соответствует установленным критериям, а ценить, понимать и принимать таким, каково оно есть.
Пушкин советовал судить художника-творца «по тем законам, которые он сам над собой установляет». Какие же «законы» «установляет над собой» Григорий Дембовский, мой современник, бесспорно, талантливый живописец, по нашим нынешним меркам если и не молодой, то, во всяком случае еще не достигший старшего возраста? Чем живет? Что находит, избирает для себя в нашем, противоречивом и жестоком мире?
«Парижские окна»… В 2007 году Дембовский попал на стажировку во Францию, в Париж – парижская тема стала одной из главных в его творчестве последних лет. Казалось бы, мне как искусствоведу, просто необходимо сопоставить его «Париж» с творчеством французских импрессионистов и постимпрессионистов, зачислить в «неоимпрессионисты», или объявить как приговор, что «Париж» Дембовского «не такой»!
Но за переплетами окна его скромной парижской мастерской открывался не туристический Париж собора Нотрдам и Эйфелевой башни, не такой знакомый нам Париж Больших бульваров Писсаро и площади Согласия Дега; не Париж «Верлена и Сезанна» Маяковского: «Париж фиолетовый, Париж в анилине / вставал за окном Ротонды»…За окном Дембовского вставали обычные дома, стены большого города, здания с высокими крышами, узкие как башни, какие часто замыкают углы и перекрестки парижских улиц. Единственным, кажется, достоинством его мастерской было то, что ее окно выходило на северо-запад; солнце приходило только к вечеру, и Дембовский самозабвенно писал эти стены, то золотистые, розовые, сияющие ясными чистыми красками на фоне лазоревого неба, то сдержанно-глухие, коричневато-охристые по цвету, словно бы притихшие в надвигающихся сумерках… Это был его, ему персонально принадлежащий Париж; его впечатление, ощущение города, слившееся с ощущением несказанного счастья быть в Париже, писать его.
Наступал вечер, закатные лучи врывались в мастерскую, прерывая работу. «Парижские окна» отпускали художника до завтрашнего дня, и он спешил на улицы, окунался в романтическую и таинственную атмосферу ночного Парижа, оживающих ангелов и горгулий его соборов, хрустальной влаги набережных Сены. Этот волшебный мистический Париж запечатлелся в серии «Полеты ангелов», вещах аллегорических, условных по форме, но очень реальных по настроению. Ангел, склонившийся в раздумье нал сверкающим бликами и кажущимся бескрайним пространством реки, ангел-птица, возносящийся к небу. Спирально закрутившаяся розово-фиолетовая волна – бурные, стремительные мазки кисти, охватывающие некое подобие наклонившейся башни, шпиля, отдаленно ассоциирующегося с Эйфелевой башней… Та же башня в пересечениях желтых, красных плоскостей цвета, бури мазков… Да, несомненно: это Париж, его буйный, мятежный творческий дух, с такой силой проявившийся в искусстве, в стихии цвета, смещениях формы, безграничной свободе «самовыражения» художника повлиял на Дембовского, как влиял на каждого испанца, голландца, англичанина, русского, попадавшего в его жужжащий, роящийся, а подчас и остро кусающийся «Улей».
«Я хотел бы жить и умереть в Париже, / если б не было такой земли – Москва»… Не было бы Подмосковья, средней полосы России с ее лесами, деревьями… «Деревья 2009» – еще одна тема, проходящая сквозь творчество Дембовского, составляющая большой цикл картин и этюдов – пейзажей, натюрмортов.
Природа Дембовского, его деревья, травы, цветы – не природа Левитана, Сергея Герасимова, Зверькова, Андронова. Это опять-таки его собственная природа: тонкие деревца зеленеют по весне за окнами его дачи, корявые стволы темнеют против солнца в его саду, их широкие ветви, листья, то налитые густой летней зеленью, то позолоченные осенью стучат в окна его мастерской и скромные полевые букеты явно собраны где-то неподалеку. Природа Дембовского не нуждается в сравнениях с природой других пейзажистов, она увидена его глазами, воспринята его, сегодняшним ощущением.
В наши дни стало чуть ли не нормой сопровождать, а то и подменять произведение изобразительного искусства его словесным истолкованием, «посланием», которое художник или его интерпретатор-искусствовед обращают зрителям.
Дембовский сопроводил экспозицию своих «Деревьев» таким «посланием»: «Серия картин «Деревья 2009» Деревья… Зачем деревья? Почему деревья? Много есть в мире другого, может быть, более важного, ежедневно необходимого, сейчас и здесь! Возможно… Но для меня сегодня важны и актуальны деревья. Мои «Деревья». Почему? Все очень просто! Они прекрасны и я их люблю. А что может быть важнее, актуальнее прекрасного и любви? Безобразие, мерзость, ненависть, банальная бездарность? Неужели это актуально? Встряхнитесь, оглянитесь вокруг, вспомните детство, прекратите обвинять всех и каждого, не радуйтесь чужим несчастьям. И возможно, даже наверняка, вы увидите, как свежие светлозеленые листья медленно, но уверенно тянутся навстречу к свету, к солнцу…»
Дембовский, пожалуй, с не меньшим талантом поэта, чем живописца, восторженно описал в своем «послании», как ветер играет листьями «создавая непередаваемую мозаику бликов и оттенков весеннего серебряного цвета»; как «ветви тяжелеют, цвет насыщается глубиной, темнеет» и «острый как лезвие луч солнца режет, ломает формы», как «сверкают на солнце желто-оранжевые с пурпурными боками яблоки, горит ослепительно желтым крона клена»… Но в отличие от «актуального искусства», живопись Дембовского не нуждается в пояснениях: все, что он описывает в словах, звучит в красках его пейзажей. Его живопись «самодостаточна», говорит своим, присущим живописи языком, воздействует своей художественной формой. Отсутствие «литературности» – отличительное, и довольно редкое для современного искусства свойство Дембовского.
Быть может, самое сильное, самое сдержанно-простое по живописи и самое «альтруистичное» по душевному состоянию, что было и есть в творчестве Дембовского – серия «Русский проект 2009». Русские церкви… Не знаменитые храмы – скромные деревенские церквушки, те, что на протяжении семидесяти лет – униженные, обескрещенные, обращенные в склады и гаражи – держались из последних сил и слава Богу, дождались Воскресения… Над их темными, с давно содранной позолотой куполами ослепительным золотом вспыхнули кресты, словно вбирающие в себя солнце. Этот, найденный художником образ-символ, особенно сильно действует в сочетании со строгой простотой серо-черно-белых красок русской зимы, черных заснеженных ветвей деревьев и крыш провинциальных домиков, жмущихся к церкви. Как и в парижских «окнах», живопись этих, очень «русских» работ Дембовского плоскостна, локальна по цвету, сведена к двум-трем оттенкам охристых, лиловато-коричневых тонов с яркими вспышками белого на фоне то солнечно-голубого, то пасмурно-серого неба, но звучит в его «церквах» суровая отрешенность, неизбывная печаль, несвойственная ни его Парижу, ни его веселым деревьям никогда не кончающегося лета…
«Русский проект 2009» – мне бы хотелось «переименовать» его в «Русские церкви» – лучше любых слов призывает не мельчить свою душу обвинениями, завистью, всяческим житейским безобразием, не поддаваться суете… Эти слова из «послания» Дембовского стоит обратить к каждому из нас, в том числе и к нему самому – в жизни. В искусстве ему дана редкая в наши дни способность отрешаться от суеты, писать, не подстраиваясь под то, как будет воспринято, оценено «кураторами» и потенциальными покупателями его искусство; какое место займет на художественном рынке.
Дай же Бог ему жить и творить согласно этому, «установленному над собой» закону искусства.
